Неточные совпадения
— Насколько ты, с твоей сдержанностью, аристократичнее других! Так приятно видеть, что ты не швыряешь
своих мыслей,
знаний бессмысленно и ненужно, как это делают все, рисуясь друг
перед другом! У тебя есть уважение к тайнам твоей души, это — редко. Не выношу людей, которые кричат, как заплутавшиеся в лесу слепые. «Я, я, я», — кричат они.
Он стал весел, развязен и раза два гулял с Верой, как с посторонней, милой, умной собеседницей, и сыпал
перед ней, без умысла и желания добиваться чего-нибудь, весь
свой запас мыслей,
знаний, анекдотов, бурно играл фантазией, разливался в шутках или в задумчивых догадках развивал
свое миросозерцание, — словом, жил тихою, но приятною жизнью, ничего не требуя, ничего ей не навязывая.
Отделение мышления от бытия,
знания от мира стало предпосылкой всякой философии; в этом отделении философы видят всю гордость философской рефлексии, все
свое преимущество —
перед мышлением наивным.
Он доказал ему невозможность скачков и надменных переделок, не оправданных ни
знанием родной земли, ни действительной верой в идеал, хотя бы отрицательный; привел в пример
свое собственное воспитание, требовал прежде всего признания народной правды и смирения
перед нею — того смирения, без которого и смелость противу лжи невозможна; не отклонился, наконец, от заслуженного, по его мнению, упрека в легкомысленной растрате времени и сил.
Раз я хотел похвастаться
перед ними
своими знаниями в литературе, в особенности французской, и завел разговор на эту тему.
Ловкость удара,
знание своей науки, желание показать себя
перед своими товарищами и
перед публикой подстрекают его самолюбие.
Заслуги Андреа
перед правлением были неисчислимы. Из его головы целиком вышел гениально-мошеннический проект разорения первой компании предпринимателей, и его же твердая, но незримая рука довела интригу до конца. Его проекты, отличавшиеся изумительной простотой и стройностью, считались в то же время последним словом горнозаводской науки. Он владел всеми европейскими языками и — редкое явление среди инженеров — обладал, кроме
своей специальности, самыми разнообразными
знаниями.
Истина не нужна была ему, и он не искал ее, его совесть, околдованная пороком и ложью, спала или молчала; он, как чужой или нанятый с другой планеты, но участвовал в общей жизни людей, был равнодушен к их страданиям, идеям, религиям,
знаниям, исканиям, борьбе, он не сказал людям ни одного доброго слова, не написал ни одной полезной, непошлой строчки, не сделал людям ни на один грош, а только ел их хлеб, пил их вино, увозил их жен, жил их мыслями и, чтобы оправдать
свою презренную, паразитную жизнь
перед ними и самим собой, всегда старался придавать себе такой вид, как будто он выше и лучше их.
Ему казалось, что он виноват
перед своею жизнью, которую испортил,
перед миром высоких идей,
знаний и труда, и этот чудесный мир представлялся ему возможным и существующим не здесь, на берегу, где бродят голодные турки и ленивые абхазцы, а там, на севере, где опера, театры, газеты и все виды умственного труда.
Я возвратился домой очень довольный этой встречей, мне давно хотелось иметь урок — не для денег, которых хотя было у меня и немного, но доставало на мои умеренные желания, но мне желалось учить, хотелось иметь право
передавать другому
свои знания, убеждения, а того и другого было в моей голове довольно в запасе.
С полною добросовестностью наставник
передал своему питомцу все
свои знания, все убеждения и верования; как упрямый малоросс, он старался преимущественно развить в Ардальоне (так звал он
своего воспитанника и теперь) силу воли, ошибочно или нет предполагая, что ее мало в флегматическом ребенке, — и он успел в том.
Сам старик очень незадолго
перед смертью
своею, служа в Приказе заседателем, ужасно полюбил Иосафа за его басистый голос и
знание церковной службы.
Из великих глубин Я пришел к тебе, веселый и ясный, одаренный
знанием моего Бессмертия… и вот Я уже колеблюсь, и вот Я уже ощущаю трепет
перед этой бритой обезьяньей рожей, которая смеет так нагло-величаво выражать
свой низкий страх.
Леонтина Робертовна, сама не особенно сведущая в разных науках, добросовестно, однако,
передавала своей ученице, к которой она привязалась всем
своим пылким стародевственным сердцем, скудный запас
своих знаний, научила ее практике французского языка и давала для чтения книги из
своей маленькой библиотеки.
Эта всеобъемлющая природа была предметом его изучения — поднять хотя бы на одну линию завесу с того, чего еще не постигли великие умы, дать человечеству еще лишние доказательства его невежества и ничтожества
перед высшей силой, управляющей миром, и этим возбудить в нем парения к небу — вот цель ученого-естествоиспытателя, независимо от того, применяет ли он
свои знания к извлечению из этой природы средств для врачевания больного человеческого организма, или же только наблюдает теоретически законы природы в их проявлениях в окружающем его мире.
Он на прекрасной дороге и может, не прыгая особенно ни
перед кем, заставить говорить о себе, признать
свой ум,
знания, жизненный опыт, характер.
Вместе со
знанием Наталья Федоровна старалась
передать своей ученице и
свои взгляды на жизнь, на людей, на права и обязанности женщины, но при этом не могла не заметить, что пылкая Лидочка подчас горячо протестовала против проповедуемого молодой женщиной «самоотречения», «самопожертвования», почти «нравственного аскетизма», поражая нередко
свою воспитательницу возражениями и выводами чисто практическими, хотя они несомненно были лишь результатом склада ума ученицы, ума пытливого и наблюдательного.
А то вместо уплаты хоть части
своего неоплатного долга
перед ним мы засеиваем эту алчущую истинного
знания землю одними «терниями и волчцами», запутываем этих милых, открытых на все доброе, чистых, как дети, людей коварными, умышленными обманами.